Это было самое обычное зимнее утро. По сути, оно ну ничем не отличалось от всех остальных. Для Голди. Если коровы не летают, а она все еще ходит на двух ногах, то мир по-прежнему находится в полнейшем равновесии. Прыгая на одной из двух своих, но пока что еще здоровой ноге по коридору по какой-то непонятной причине слишком темного дома и с трудом заталкивая вторую, уже не такую везучую, но все еще годную на пешие прогулки ногу в старые потертые джинсы, дама бросила отрывистый взгляд на висящий возле окна календарь. Бросила взгляд, а в итоге едва не упала сама. Большие, некогда коряво написанные руками Златовласки цифры беспощадно отливали кроваво-красным, как бы совсем ненавязчиво намекая, что пути назад нет, никогда не было и уж точно не будет, и что остается только унять свои скандалы, слезы и панику, а так же молча смириться с неизбежным. Это самое неизбежное звалось, зовется, и еще очень долго будет зваться Рождеством, одним только своим названием вселяя ужас в целые поколения. А, может, и не ужас вовсе. Странные существа эти люди, никогда не поймешь, как и на что они отреагируют, чего они будут бояться, а чему радоваться. Вот она сама, к примеру, Рождество не любит. Всю жизнь терпеть не могла, с самого своего такого далекого детства, до зуда в пятках и до дрожи в коленях.
Но да ладно, хватит нам лирических отступлений, все это лишний раз подчеркивает только тот факт, как много времени понадобилось одной небезызвестной нам особе для того, чтобы привести в порядок разум и чувства (где-то на краю сознания эти слова тщательно зачеркнуты, а поверх старательно выведено что-то в стиле «зализать раны»). Хотя, разум в порядок не пришел, стоило брать белый флаг, писать на лбу «Осторожно! Сумасшедшая!» и идти вперед, пританцовывая да истерично смеясь.
Нет? Не пойдет? Ну и ладно.
Тем не менее, прошел еще один (ах, если бы на самом деле только один!) день ее бездействия и построения каких-то до ужаса умопомрачительных стратегий, а затем и еще денечек. Что вы там говорите? А-а-а, уже седьмое. Грустно.
Хватит.
Стрелки не движущихся часов беспощадно показывали половину четвертого, а суровая погода за порогом гласила, что уж совсем вечереет и холодает, и, проще говоря, самым наглым образом диктовала свои правила. Но, кажется, наконец пришла пора заканчивать с тем самым бездействием и приступать к хоть какой-то части своего плана. Желательно, конечно, именно к той, где она врывается в комнату, размахивая чем-нибудь потяжелее, отправляет к Аиду в подземелье всех присутствующих и вешает флаг со своим портретом на мэрии.
Все еще нет?
Ну и ладно.
Таки выйдя на улицу и пройдя к чуть более оживленной местности, Голди замедлила шаг возле одного из работающих фонарей. Он горел немного ярче, чем все остальные. Совсем чуть-чуть, но и этого было бы уже вполне достаточно, чтобы выхватить из густеющей темноты стремительно падающие снежинки… Красиво.
Странной природы боль железным обручем сжимает голову, рука, потянувшаяся было к виску, замирает вдруг в нерешительности и смятении. Словно кукловод обрезал те самые невидимые нити манипулятора, и марионетка оказалась предоставлена самой себе. Но, увы, сделать она не могла ничего.
Сломана.
Разбита.
Несколько сотен мельчайших ледяных осколков в одно мгновение вонзились в сильно побледневшую кожу. Резко, грубо, без предупреждения. Они буквально кромсали Голди изнутри, петляя под одеждой с точностью в совершенстве наточенного скальпеля. Вновь и вновь пронзая собой насквозь, выводя на теле абсолютно невероятные узоры, покрывая кожу сетью бледных кровоподтеков. Врезаясь в сердце, один за другим вспарывая старые шрамы, устремляясь все выше и выше. Эта боль в голове, она была просто нестерпимой, блондинка почти физически ощущала каждый неаккуратный разрез. Нет, конечно, все это в некоторой степени было результатом не в меру больного воображения, и на самом деле почти ничего страшного не происходило, ибо в реальности никто ее заживо не резал.
Просто нужно преодолеть это все. На раз-два. На вдох-выдох.
Теперь план, начало которого осуществить было практически элементарно. После череды долгих раздумий, попыток, провалов и подготовок, Златовласка все же поняла, что одной ей ну никак не справиться. Наблюдение и подслушивание показало, что все ее единомышленники с Фермы были казнены и, увы и ах, но инстинкт самосохранения требовал залечь на дно.
Получилось до самой зимы, ну ой.
А вот сейчас можно и поразвлечься, попытавшись применить все свои умения шпионажа и маскировки. Закутаться поплотнее в пальто, словно герой какого-то кинофильма о гангстерах с поднятым воротником, успешно прошмыгнуть в нужное здание и…
Та самая квартира. Постучать? Взломать дверь? Что дальше-то?
Если бы вы умели заглядывать людям в головы и подсматривать их мысли, с такой супер способностью лучше бы вам обходить Голди как можно дальше стороной. Для вашей же безопасности. Ибо сейчас где-то глубоко в многострадальной голове дамочки, где-то между четвертой и минус первой извилинами, именуемыми там Туманным переулком и Бессонной улицей соответственно, металась воображаемая Голди, один за другим вытряхивая на воображаемый паркетный пол содержимое воображаемых шкафов и не менее воображаемых ящиков. Долбя кулачками в воображаемую дверь и…
Ч-черт! Это уже перебор.
Это больше не воображаемая дверь…
И тут же она замерла на месте, желая исчезнуть, раствориться, мигом, как можно быстрее.
С тихим скрипом, ме-е-едленно и будто нехотя, дверь открылась. Специально? Кто-то забыл запереть ее?
Идиотизм.
Шагнуть в разверзнувшуюся перед нею черную пасть с глубоким вдохом, все равно ведь терять-то нечего. Прикрыть за собой дверь. И уверенно, но чуть дрожащим голосом, прошептать в темноту длинное-предлинное:
- Э-э-э-э-э-э-э-э-эээээй?..
Конгениально, мисс. Просто на пять баллов.

- Две минуты будет ма…- начала было Голди, но в сознании моментально щелкнуло, что варежку лучше захлопнуть и начать с самого начала. С логичного начала. С начала всех начал.
Ведь, черт возьми, ее так любезно встретили, так проводили в личный кабинет, ну прям будто бы для серьезного разговора. Блондинка глубоко вздохнула и задвинула очки подальше на переносицу, чтобы, как минимум, хорошенько разглядеть собеседника. Ведь даже не изменился, чертяка! Такой же представительный, жесткий, уверенный и надменный. Сидит тут, делает вид, что ему глубоко плевать на происходящее, пытается запугать и спровадить. Ан нет уж, дудки. И не таких обламывали, как говаривала порой Голди.
Снова глубокий вдох, чуть задержать дыхание и приняться мерить шагами комнату.
- Наверняка вы слышали далеко не все о данном… - девушка поморщилась, - инциденте. Да, было место прекрасной идее о кардинальном изменении всего нашего строя, о пересмотре состава правящей верхушки. Они ведь только и делают, что сидят на жопе ровно и.. – тут блондинка снова осеклась, посчитав неуместным продолжение данной мысли, ибо ассоциация на сказанное неумолимо мельтешила перед ее взглядом, словно красная тряпка у морды быка.
Надо признать, голосок-то ее дрожал, был севшим, да и в целом юная (ли?) леди выглядела весьма уставшей, в отличие от достопочтенного товарища, сидящего в кресле напротив нее. Обилие растрепанных и взъерошенных волос обрамляет худое и бледное лицо, в сапфировых глазах горит тот самый огонь маниакального безумия, нездорово бескровные губы растянуты в… Нет, улыбкой это назвать ну никак нельзя. Усмешке? Возможно. По привычке кутается в плащ и ей действительно все еще холодно. Когда она в последний раз ела?
Когда-то.
Жизнь за идею – именно таким и был девиз данной особы. А что до одежды (к слову, порядком изношенной и явно холодной для нынешнего сезона), внешнего вида и прочего – потом. Она ведь не стремилась понравиться мужчине (нет, в целом, конечно же именно этого она и хотела, но только вот своими пылкими речами, а не потасканным внешним видом), к чему тогда весь этот фарс?  Гордо вскинуть голову и с вызовом посмотреть ему прямо в глаза:
- У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, дорогуша, - а затем, будто бы пугаясь собственных слов, вздрогнуть и обхватить себя руками, зябко поежившись. Нет, она не стремилась давить на жалость, не пыталась взять Синеборода «на слабо». Она просто говорила, как есть, с присущим ей всеобъемлющем энтузиазмом и желанием тотчас кинуться на передовые.
- Не верите, да? – и снова с «вы» на «ты», какой же удивительный разговор, - все еще можно вернуть! Исправить! Сделать так, как надо! Хотите сдать меня мэрии? Хах, эта мэрия давно уже изжила себя, утонула в собственном дерьме, превратилась в фарс, пыль. Кого устраивает нынешнее руководство? – ага, те, кого оно не устраивало, уже сложили свои головы, но не будем об этом, - я хочу устроить переворот. Нам нужен новый правитель, который не будет столь эгоистичен и занят собой. Столь глуп, зачем нам нужен тот, кто не видит дальше своего носа? Ведь есть столько возможностей.. – и тут ее запал кончился.
И снова голоса…
«Что происходит? Я безумна!»
«Ты не безумна»
«Мое сознание разрушается!»
«Это не так»
«Все в порядке?»
«В порядке?..»
Голова, голова, голова. Ну почему ты болишь так, словно являешь собою гудящий колокол, в который с размаху ударил какой-то идиот? Ведь нужно срочно взять себя в руки, держаться уверенно и гордо, и подумаешь, маленькая оказия, всякое может случиться! Она хотела бы метнуться в сторону лунным бликом, прорвавшимся сквозь щели в вековечной кладке. Тенью, скользнувшей по паутине. Пригоршней снега, чертящей на полу затейливые узоры. Стремясь убежать, исчезнуть, выпрыгнуть в окно, но вдруг снова замерла на месте. Нет, это не выход, нужно действовать по-иному.
Ладно, отставить панику. Посмотрим, что он скажет на это.
- У меня есть план, - как-то не особо уверенно добавила Голди, опустив взгляд, - ну, то есть будет. Почти готов. Только одна ма-а-аленькая деталька осталась.