Жизнь и судьба. Они невидимой дланью гримируют человеческие лица, превращая их в кривые зеркала. В чьем-то отражении вы можете увидеть застывшую фальшивую улыбку, обернитесь и посмотрите на следующее, и вы встретитесь с печальными, еле живыми глазами. Мы все прячемся за ширмой придуманного образа. Свой я придумал сам, но то, что скрывается за ним - это целиком и полностью заслуга моего отца, человека, который старался вырастить меня по своему образу и подобию, в соответствии со своими идеалами и жизненными ценностями.
- Увы… - уйдя в омут своих мыслей повторил я за женщиной и осекся. “Люблю дождь, он заставляет сознание работать в симбиозе с подсознанием. Калейдоскоп нужных и в то же время абсолютно бесполезных размышлений...” - В моем сердце отец всегда был и останется непоколебимым воином. Он вселял уверенность в абсолютной защищенности для себя, для всей нашей семьи. “И он жив, пока живо то дело, идеологию которого он возводил в абсолют”. - Что касается беспокойства. Должен вам заметить, что мужчинам оно тоже свойственно. Только выражается немного в иной форме. “К слову, о беспокойстве и заботе.” Я не имел права спускать на тормоза свое невежественное равнодушие к гостье.
- Вы оказали мне такую огромную услугу, помогли перевязать раны, но о себе совсем забыли, Милейшая. Пока Вы сидите, я осмотрю Вашу лодыжку, - мне не дано было услышать слов протеста, которые сорвались с губ взволнованной гейши. Я был слишком настойчив в своей вольности и за нее же поплатился, когда увидел абсолютно целую ногу. Вывих голеностопа всегда сопровождается хоть какими-то внешними признаками: покраснением, опухлостью, в более серьезной форме - фиалковыми гематомами. Но здесь же не было абсолютно ничего. Мне могла на ум прийти мысль, что Хацумомо воспользовалась одной из женских хитростей, чтобы ее отнес в безопасное место сильный мужчина, но такое поведение было чуждо ей. “Регенерация?”
Так умирает в наших глазах обожествляемый символ, превращаясь в что-то материальное и совсем обесцененное. Так себя чувствует ребенок, впервые узнавший от родителей, что Санта-Клауса на самом деле не существует. Догадка поразила меня до глубины души, и я еще раз удивляюсь тому, как был слеп и твердолоб. Ведь все ответы лежали на поверхности. Стоило только вглядеться в лицо гейши, вспомнить, что его не посмели коснуться и редкие гусиные лапки морщин, вспомнить, что волосы Хацумомо не тронула паутина седой старости. Сколько же лет прошло с их последней встречи. Женщина осталась все также хороша и цветуща, в то время как моя мать зачахла и умерла. А мне тогда, вспыльчивому подростку, казалось, что они должны быть с мамой ровесницами, но почему-то при встрече я об этом не подумал. Я не хотел и допускать мысли о подобном. “Не зря же говорят, не зря, реальность - не то, что есть, реальность то, что мы хотели б видеть, что нам позволено видеть.”
Догадка расцвела в моих широко раскрыты глазах, но это удивление практически мгновенно сменилось на мягкий взгляд и улыбку. Видит бог, как мне трудно было ее показать и выпрямиться перед мутантом, которого я до недавнего времени боготворил. “Шутка? нет… это злая и неумелая насмешка”. Я отступаю от гейши на шаг, захватывая в руки принесенную книгу. - Я очень рад, что с вами все в полном порядке, Милейшая. А теперь, если Вы позволите, я не буду больше утомлять Вас своим обществом и пойду работать. Позже сообщу, когда можно забрать книгу.
Я прошел мимо кресла, в котором сидела гейша, сжимая и нервно разжимая руку, а второй плотно, до боли в ребрах прислонив к себе книгу. “Расслабься. Успокойся. Все хорошо… нет… ничего не хорошо. Произошло то, чего я так боялся. Они нас окружают. Они не оставляют нам никакого выбора. Они просачиваются в наши семьи и души... ” Казалось бы, чего проще сейчас воспользоваться сывороткой и унести ослабленного мутанта в подвал? Сложно сосчитать, сколько раз я уже так поступал, и внутри меня ничего не дрогнуло. Ни разу. Но сейчас все было иначе. Сейчас я не мог себе позволить причинить вред женщине, в которую еще юношей был тайно влюблен. Я останавливаюсь около двери и шумно выдыхаю перекрывающее горло смесь углекислого газа и, судя по жжению, кислоты. Рука тяжело ложится на дверную ручки и слышится щелчок. С трудом мне удается заставить себя обернуться к своей гостье и улыбнуться ей. - Как я уже говорил, здесь Вас никто не посмеет тронуть. Но опасайтесь предсумеречного острова. “Здесь никому нельзя доверять. И если не я, в нашем клубе много других мстителей” И уже без тени сомнения распахиваю дверь, чувствуя, как давит чудовищная усталость. Я был морально вымотан и истощен, но большую роль сыграло то, что к подобному сюрпризу я не готов, до сих пор где-то внутри теплится надежда, что все это наваждение. “Нет, я не привык к самообману.” Но я был точно уверен, что не смогу причинить вреда этой женщине, просто не посмею. И это был первый раз, когда мутант ушел от меня живым. Первый, и последний. Исключение. Всего лишь исключение, доказывающее правило.
